В православном богословии символом Спасителя в Евангелии от Матфея является Человек, символом Его в Евангелии от Марка-Сокол, в Евангелии от Луки –Телец, в Евангелии от Иоанна-Лев. С этими символами евангелистов изображают на иконах. Царственный, благородный Лев Аслан в «Хрониках Нарнии»-иносказательный образ нашего Господа Исуса Христа.

 Есть невидимая, всемогущая Любовь, наполняющая и держащая в единстве все миры. И вот эта невидимая Любовь вдруг обрела Человеческую плоть, лицо, глаза и голос, движения. И это Исус Христос. Видимое явление невидимой Любви. «Бога не видел никто никогда…. Единородный Сын… Он явил». Поэтому в церковных молитвах Исуса Христа называют Бог – Слово.

О счастьи быть со Спасителем автор поведал нам , помощью образа Аслана ,говоря своим сердцем и обращаясь к нашим сердцам.

.  Золотой  свет  падал сбоку  на  голову  лошади. "Солнце встает",-подумал Шаста и, поглядев в сторону, увидел огромнейшего льва. Лошадь его не боялась, или не видела, хотя светился именно  он, солнце еще не  встало. Лев был очень страшный и невыразимо прекрасный.

     Шаста жил  до сих пор так далеко, что ни разу не  слышал  тархистанских

толков о страшном демоне, который ходит по  Нарнии в обличье льва. Тем более не слышал  он  правды  об Аслане, великом Отце,  Царе царей. Но  взглянув на льва,  он соскользнул  на землю  и поклонился  ему.  Он ничего  не сказал  и сказать не мог, и знал, что говорить не нужно.

     Царь  царей коснулся носом его лба.  Шаста посмотрел на него,  глаза их встретились.  Тогда прозрачное сиянье воздуха и  золотое сиянье льва слились воедино и ослепили Шасту, а когда он прозрел,  на  зеленом склоне, под синим небом, были только он и конь, да на деревьях пели птицы.

(«Конь и его мальчик.)  

  - Дети, вы стали уже слишком взрослыми, - объяснил Аслан. - Вы должны теперь начинать приближаться к вашему собственному миру.

     - Но, понимаешь, дело не в Нарнии, - всхлипывала Люси. - Дело в тебе. Ведь там мы не сможем встретиться с тобой. И как же мы будем жить, никогда не видя тебя?

     - Но ты встретишь меня там, дорогая моя, - ответил Аслан.

     - Разве... разве Вы есть и там, сэр? - спросил Эдмунд.

     - Я есть повсюду, - ответил Аслан. - Но там я  ношу  другое  имя.  Вы должны узнать меня под этим именем.  Именно  для  этого  вам  и  позволили

посетить Нарнию, чтобы, немножко узнав  меня  здесь,  вам  было  бы  легче

узнать меня там.

  («Поспешающий к восходу.») 

 Покуда лев говорил, дети глядели ему прямо  в  лицо,  и  вдруг  -  ни

Полли, ни Дигори так и не поняли, как это случилось, - оно превратилось  в

сияющее золотое море, в которое  они  погрузились,  окруженные  любовью  и

могучей силой, и они почувствовали такое  блаженство,  словно  никогда  до этого не знали ни счастья, ни мудрости, ни  доброты,  ни  вообще  жизни  и пробуждения. Память об этом мгновении навсегда остались с ними, и до конца своих дней в минуты грусти, страха или гнева они  вспоминали  это  золотое блаженство, и казалось, что оно и сейчас недалеко, чуть ли не за углом, и душу их наполняла спокойная уверенность.

«Племянник чародея.»

Изображено действие страсти. Чем больше вкладываешь в страсть ,чем больше ей отдаёшь, тем больше страсть требует…

Королева  вновь капнула на снег одну каплю из медного флакона - и

в  тот  же  миг  капля превратилась в круглую коробку,  перевязанную зеленой шелковой лентой. Когда Эдмунд ее открыл, она оказалась полна великолепного рахат-лукума. Каждый кусочек был насквозь прозрачный и очень  сладкий. Эдмунду в жизни еще не доводилось отведывать  такого вкусного  рахат-лукума.  Он уже совсем согрелся  и  чувствовал себя превосходно.

   Пока  он  лакомился,  Колдунья задавала ему вопрос  за  вопросом. Сперва  Эдмунд старался не забывать, что невежливо говорить с полным ртом,  но  скоро  он думал только об одном: как бы  запихать  в  рот побольше  рахат-лукума,  и чем больше он  его  ел,  тем  больше  ему хотелось  еще,  и  он ни разу не задумался над тем, почему  Колдунья расспрашивает   его   с  таким  любопытством.  Она   заставила   его рассказать, что у него есть брат и две сестры, и что одна из  сестер уже  бывала в Нарнии и встретила тут фавна, и что никто, кроме  него самого,  и  его  брата и сестер, ничего о Нарнии не знает.  Особенно

заинтересовало ее то, что их четверо, и она снова и  снова  к  этому возвращалась.

   -  Ты уверен, что вас четверо? - спрашивала она. - Два сына Адама

и две дочери Евы - не больше и не меньше?

   И Эдмунд, набив рот рахат-лукумом, снова и снова отвечал:

   - Да, я уже вам говорил.

   Он  забывал добавлять "ваше величество", но она, судя  по  всему, не обращала на это внимания.

   Наконец  с рахат-лукумом было покончено. Эдмунд во все  глаза уставился на пустую коробку - вдруг Колдунья спросит, не хочет  ли  он  еще. Возможно, она догадывалась, о чем он думает, ведь она знала – а он-то нет, - что это волшебный рахат-лукум, и тому, кто хоть раз его попробует,  хочется еще и еще, и если ему позволить, будет  есть  до тех  пор, пока не лопнет от объедения. Но она не предложила  Эдмунду больше. Вместо этого она сказала ему:

   -  Сын  Адама! Мне было бы очень приятно повидать твоего брата  и твоих двух сестер. Не приведешь ли ты их ко мне в гости?

   - Попробую, - сказал Эдмунд, все еще не отводя глаз от пустой

коробки.

   -  Если  ты снова сюда придешь, конечно, вместе с ними,  я  опять

угощу  тебя  рахат-лукумом. Сейчас я не могу  этого  сделать,  магия  больше не подействует. Другое дело - у меня в замке.

   -  Почему бы нам не поехать сейчас к вам? - спросил Эдмунд. Когда Колдунья предлагала ему сесть к ней в сани, он испугался, как бы она не  увезла его куда-нибудь далеко, в неизвестное место, откуда он не сумеет найти дорогу назад, но теперь он позабыл всякий страх.

Здесь напоминание нам о том, что время не абсолют. Неправильно представлять Бога во времени. Бог Сам сотворил время.

  - Но как это может быть правдой, сэр? - сказал Питер.

   - Что тебя смущает? - спросил профессор.

   -  Ну, во-первых, - сказал Питер, - если эта страна существует на

самом  деле, почему в нее не попадают все, кто подходит к  платяному

шкафу?  Я хочу сказать: в шкафу не было ничего, кроме шуб, когда  мы

туда заглянули; даже Люси не спорила с тем, что там ничего нет.

   - Ну, и что с того? - спросил профессор.

   -  Да  как же, сэр, если что-нибудь существует на самом деле,  то

оно есть всегда.

   -  Всегда ли? - спросил профессор, и Питер не нашелся, что ему от

ветить.

   -  Ну,  а  время?  -  сказала Сьюзен. - У Люси  просто  не   было

времени  где-нибудь побывать, даже если такая страна  и  существует.

Она  выбежала  из  комнаты почти следом за нами. Не  пробыла  там  и

минуты, а говорит, что прошло много часов.

   -  Вот  это-то и подтверждает правдивость ее рассказа,  -  сказал

профессор. - Если в доме действительно есть дверь, ведущая в другой,

неведомый  нам  мир  (а  я должен вас предупредить,  что  это  очень

странный  дом,  и  даже я не все о нем знаю),  если,  повторяю,  она

попала  в  другой мир, нет ничего удивительного - во всяком  случае,

для  меня,  - что в этом мире существует свое измерение  времени;  и каким  бы долгим вам не показалось то время, которое вы там пробыли,

на  это  может уйти всего несколько секунд нашего времени. С  другой

стороны, вряд ли девочка ее лет знает о таких явлениях физики.  Если

бы  она  притворялась, она бы просидела в шкафу куда дольше,прежде

чем вылезти оттуда и рассказать вам свою историю.

   -  Но  неужели вы и вправду считаете, сэр, - сказал Питер, -  что

существуют другие миры... тут, рядом, в двух шагах от нас?

         О том что нельзя поддаваться гипнозу материальных законов и в своём представлении помещать рай и ад в каком-то месте по отношению к материальному миру…Про них нельзя спрашивать: «Где?» Уместнее спросить: «Как?» Путешествие в Нарнию - скорее всего, путешествие в глубины своей личности. Но от этого Нарния не теряет своей реальности и не становится только мечтой.

   - Ой,  - сказала Сьюзен, притопывая ногами. - И холодно же здесь.Давайте наденем эти шубы.

   - Они ведь не наши, - нерешительно протянул Питер.

   -  Нам никто ничего не скажет, - возразила Сьюзен. - Мы же не вы-

носим их из дому. Мы даже не выносим их из шкафа.

   -  Я об этом не подумал, Сью, - согласился Питер. - Конечно, если

смотреть  с этой точки зрения, ты права. Кто скажет, что  ты  стащил

пальто,  если ты не вынимал его из шкафа, где оно висит? А  вся  эта

страна, видно, помещается в платяном шкафу.

                То, как действует само имя Христа.

Думается, чем значительнее личность, тем сильнее, ощутимее наполнение имени. Даже малый ребёнок по-разному чувствует имена Пушкина и Толстого, хотя знает очень мало произведений.

 Имя Сына Божия – предчувствие  Того, в Ком исполняется наше назначение, обретается смысл нашей жизни.

На имя Исуса Христа отзывается наш внутренний евангельский человек, иными словами, совестливое ядро нашей души.

То есть, глубинный человек, сродственный Исусу Христу, этот человек тоже задуман сыном Божиим и должен быть свободен из под корки греха.

... - Здесь бобр замолк и только несколько раз кивнул с самым

таинственным видом. Затем, поманив ребят еще ближе, так, что его усы

буквально  касались  их  лиц,  он добавил  еле  слышным  шепотом:  -

Говорят, Аслан на пути к нам. Возможно, он уже высадился на берег.

   И  тут  случилась  странная  вещь. Ребята  столько  же  знали  об

Аслане,  сколько вы, но как только бобр произнес эту фразу,  каждого

из  них охватило особенное чувство. Быть может, с вами бывало  такое

во  сне:  кто-то  произносит слова, которые  вам  непонятны,  но  вы

чувствуете,  что  в  словах заключен огромный смысл;  иной  раз  они

кажутся  страшными, и сон превращается в кошмар, иной  -  невыразимо прекрасными,  настолько прекрасными, что вы  помните  этот  сон  всю жизнь и мечтаете вновь когда-нибудь увидеть его. Вот так произошло и сейчас.  При имени Аслана каждый из ребят почувствовал, что  у  него что-то  дрогнуло внутри. Эдмунда охватил необъяснимый  страх.  Питер

ощутил  в  себе  необычайную смелость и готовность  встретить  любую

опасность. Сьюзен почудилось, что в воздухе разлилось благоухание  и

раздалась  чудесная музыка. А у Люси возникло такое  чувство,  какое

бывает, когда просыпаешься утром и вспоминаешь, что сегодня - первый

день каникул.

39

В этом месте подобие того, как Ветхий Завет предсказывает пришествие Сына Божия.

. Аслан здесь наведет порядок; как говорится  в

старинном предсказании:

Справедливость возродится -

                      стоит Аслану явиться.

   Он издаст рычанье -

                      победит отчаянье.

   Он оскалит зубы -

                      зима пойдет на убыль.

   Гривой он тряхнет -

                      нам весну вернет.

   Вы сами все поймете, когда его увидите.

Вспомним о четырёх Евангелиях, воцарившихся в христианском мире ,в христианских сердцах по окончании времён Нового Завета

   -  Там, в Кэр-Паравеле - это замок на берегу моря у самого  устья

реки, который был бы столицей Нарнии, если бы все шло так, как надо,

-  там,  в  Кэр-Паравеле, стоят четыре трона, а у нас с незапамятных

времен  существует поверье, что, когда на эти троны сядут две дочери

и  два сына Адама и Евы, наступит конец не только царствованию Белой

Колдуньи,  но  и  самой  ее жизни. Потому-то нам  пришлось  с  такой

оглядкой пробираться сюда; если бы она узнала, что вас четверо, я бы

не отдал за вашу жизнь одного волоска моих усов.46

Здесь о том, как злая сила готовит человека к совершению греха.

   Вы, конечно, хотите знать, что же случилось с Эдмундом. Он пообедал  вместе  со  всеми, но обед не пришелся ему по вкусу,  как  всем остальным ребятам, ведь он все время думал о рахат-лукуме. А что еще

может  испортить  вкус хорошей простой пищи, как не  воспоминание  о волшебном лакомстве? Он слышал рассказ мистера Бобра, и рассказ этот тоже  не пришелся ему по вкусу. Эдмунду все время казалось,  что  на

него   нарочно   не   обращают  внимания  и   неприветливо   с   ним разговаривают, хотя на самом деле ничего подобного не было.

   Так вот, он сидел и слушал, но когда мистер Бобр рассказал им  об Аслане  и о том, что они должны с ним встретиться у Каменного Стола,

Эдмунд  начал  незаметно пробираться к двери. Потому что  при  слове "Аслан" его, как и всех ребят, охватило непонятное чувство, но  если другие почувствовали радость, Эдмунд почувствовал страх.

   В  ту  самую  минуту, когда мистер Бобр произнес:  "Когда  начнет людское  племя..." - Эдмунд тихонько повернул дверную ручку,  а  еще  через минуту - мистер Бобр только начал рассказывать о том, что Кол-

дунья  не человек, а наполовину джинша, наполовину великанша,  - Эдмунд вышел из дома и осторожно прикрыл за собой дверь.

   Вы  не  должны думать, будто Эдмунд был таким уж дурным мальчиком и  желал,  чтобы его брат и сестры обратились в камень.  Просто  ему очень  хотелось волшебного рахат-лукума, хотелось стать  принцем,  а

потом королем и отплатить Питеру за то, что тот обозвал его свиньей.

И вовсе не обязательно, чтобы Колдунья была уж так любезна с Питером и  девчонками  и поставила их на одну доску с ним, Эдмундом.  Но  он уговорил себя, вернее, заставил себя поверить, что Колдунья не сде-

лает им ничего дурного. "Потому что, - сказал он себе, - все  те, кто  болтает  о  ней гадости, ее враги, и, возможно,  половина  этой болтовни  - вранье . Ко мне она отнеслась что надо, уж получше, чем все  они. Я думаю, она - законная королева. Во всяком случае,  лучше она,  чем  этот ужасный Аслан". Так Эдмунд оправдывался перед  самим собой. Но это было не очень честное оправдание, потому что в глубине

души он знал, что Белая Колдунья - злая и жестокая.

   Когда  Эдмунд  вышел за дверь, он увидел, что идет  снег;  только тут  он  вспомнил  о шубе, которая осталась в доме. Понятно,  нечего было и думать вернуться и забрать ее. А еще он увидел, что наступили

сумерки, - ведь они сели обедать около трех часов дня, а зимние  дни коротки.  Он  совсем не подумал об этом раньше, но что теперь  можно было  поделать? Эдмунд поднял воротник куртки и побрел по плотине  к дальнему берегу реки. К счастью, из-за выпавшего снега идти было  не так скользко.

   Когда  он  наконец  добрался  до  берега,  ему  не  стало  легче. Напротив, с каждой минутой сумерки сгущались, глаза залепляли хлопья снега,  и  Эдмунд  не мог ничего разглядеть на три  шага  вперед.  И

дороги  он тоже не нашел. Он увязал в высоких сугробах, скользил  на замерзших лужах, падал,зацепившись за поваленные стволы, проваливался  в  глубокие канавы, обдирал ноги о камни; он промок, озяб и  был весь  в синяках. А какая страшная стояла кругом тишина и как одиноко ему  было!  По  правде говоря, я думаю, он вообще  отказался  бы  от своего плана, вернулся обратно, признался во всем и помирился  бы  с

сестрами  и братом, если бы вдруг ему не пришло в голову:  "Когда  я стану  королем  Нарнии,  я  первым делом  велю  построить  приличные дороги". И само собой, тут он размечтался, как будет королем  и  что еще тогда сделает, и мечты сильно его приободрили. А к тому моменту, когда  он  окончательно решил, какой у него будет дворец, и  сколько автомашин, и какой кинотеатр - только для него одного, -  и  где  он

проведет  железные  дороги, и какие законы издаст  против  бобров  и  против  плотин,  когда  до  малейших подробностей  обдумал,  как  не позволить  Питеру  задирать  перед  ним  нос,  погода  переменилась.

Перестал идти снег, поднялся ветер, и сделалось очень холодно.  Небо расчистилось  от  туч, взошла полная луна. Стало светло,  как  днем, только черные тени на белом-пребелом снегу пугали его немного.

   Эдмунд  ни за что не нашел бы правильного пути, если бы не  луна. Она  взошла  как раз тогда, когда он добрался до небольшой  речушки, впадающей в бобриную реку ниже по течению... Вы помните, он приметил

эту  речушку и два холма за ней, когда они только пришли  к  бобрам.

Эдмунд  повернул и пошел вдоль нее. Но лощина, по которой она текла, куда  круче поднималась вверх, была куда более скалистой  и  сильней заросла кустарником, чем та, которую он только что покинул,и он вряд

ли прошел бы тут в темноте. На нем не осталось  сухой нитки,  потому что  с  низко  нависших  ветвей,  под  которыми   он пробирался,  на спину ему то и дело сваливались целые сугробы  снега. И всякий раз,

как  это  случалось, он все с большей ненавистью думал о Питере, как будто Питер был во всем виноват!

50

Что на самом деле обретает человек, поверивший лживым обещаниям искусителя.

   Тем  временем Эдмунду пришлось испытать тяжелое разочарование.  Он

думал,  что,  когда  гном пойдет запрягать оленей,  Колдунья  станет

ласковее  с ним, как было при их первой встрече. Но она не проронила

ни  слова.  Набравшись  храбрости, он спросил:  -  Пожалуйста,  ваше

величество, не дадите ли вы мне немного рахат-лукума... Вы...  Вы...

обещали - но в ответ услышал:

   - Замолчи, дурень.

   Однако, поразмыслив, она проговорила, словно про себя:

   -  Да нет, так не годится, щенок еще потеряет по дороге сознание,

-и снова хлопнула в ладоши. Появился другой гном. - Принеси этому

человеческому отродью поесть и попить! - приказала она.

   Гном  вышел и тут же вернулся. В руках у него была железная круж-

ка с водой и железная тарелка, на которой лежал ломоть черствого

хлеба. С отвратительной ухмылкой он поставил их на пол возле Эдмунда

и произнес:

   - Рахат-лукум для маленького принца! Ха-ха-ха!

   - Убери это, - угрюмо проворчал Эдмунд. - Я не буду есть сухой

хлеб.

   Но  Колдунья  обернулась к нему, и лицо ее было так  ужасно,  что

Эдмунд тут же попросил прощения и принялся жевать хлеб, хотя  он

совсем зачерствел и мальчик с трудом мог его проглотить.

   -  Ты  не раз с благодарностью вспомнишь о хлебе, прежде чем тебе

удастся снова его отведать, - сказала Колдунья.         61

Пробуждение в Эдмунде того внутреннего человека, что находился под коркой греховных страстей, раззадоренных Ведьмаркой и подпитанных рахат- лукумом.

Недалеко от дороги под  деревом  на  круглых  табуретах вокруг  круглого  стола  сидела веселая  компания:  белка с мужем и детишками, два  сатира,  гном  и старый лис. Эдмунд  не  мог  разглядеть, что они ели, но пахло очень вкусно, всюду  были елочные украшения, и ему даже показалось, что на столе стоит  плум-пудинг.  В  тот миг как сани  остановились,  лис - по-видимому,  он был там самый старший - поднялся, держа в  лапе бокал,  словно  намеревался   произнести тост. Но когда сотрапезники увидели сани  и ту, которая в  них  сидела, все их веселье пропало.

Папа-белка застыл,  не  донеся  вилки  до рта; один из сатиров сунул

вилку в рот  и  забыл ее вынуть; бельчата запищали от страха.

   - Что все это значит?! - спросила королева-колдунья.

Никто не ответил.

   -  Говорите, сброд вы этакий! - повторила она. - Или  вы  хотите,

чтобы мой кучер развязал вам языки своим бичом? Что означает все это

обжорство,  это  расточительство, это баловство?!  Где  вы  все  это

взяли?

   -  С  вашего разрешения, ваше величество, - сказал лис, -  мы  не

взяли, нам дали. И если вы позволите, я осмелюсь поднять этот  бокал

за ваше здоровье...

   - Кто дал? - спросила Колдунья.

   - Д-д-дед М-мороз, - проговорил, заикаясь, лис.

   -  Что?!  - вскричала Колдунья, соскакивая с саней, и сделала не-

сколько  огромных шагов по направлению к перепуганным зверям.  -  Он был здесь? Нет, это невозможно! Как вы осмелились... но нет...Скажи-

те, что вы солгали, и, так и быть, я вас прощу.

   Тут один из бельчат совсем потерял голову со страху.

   -  Был... был... был! - верещал он, стуча ложкой по столу. Эдмунд

видел, что Колдунья крепко прикусила губу, по подбородку у нее  пока

тилась капелька крови. Она подняла волшебную палочку.

   -  О,  не  надо, не надо, пожалуйста, не надо! - закричал Эдмунд,но  не успел он договорить, как она махнула палочкой, и в тот же миг вместо  веселой компании вокруг каменного круглого стола, где стояли

каменные  тарелки и каменный плум-пудинг, на каменных табуретах ока-

зались каменные изваяния (одно из них с каменной вилкой на полпути к

каменному рту).

   -  А  вот это пусть научит тебя, как заступаться за предателей  и

шпионов!  -  Колдунья изо всей силы хлопнула его по щеке  и  села  в

сани. -Погоняй!

   В первый раз с начала этой истории Эдмунд позабыл о себе и  посо-

чувствовал  чужому горю. Он с жалостью представил себе, как  эти ка

менные  фигурки будут сидеть в безмолвии дней и мраке ночей  год  за

годом, век за веком, пока не покроются мхом, пока наконец сам камень не искрошится от времени.63

Говор воды Эдмунд опознал с трудом.Этот звук впервые он слышал в нарнианском мире, но в мире-то земном этот звук был ему хорошо знаком. Тем не менее вспоминал он с большим напряжением. Значит, земная жизнь стала для него миром потусторонним, почти не вспоминаемым.

Так и для нас далёким, почти нереальным кажется вечный невидимый мир.

! На миг  наступила  тишина.

Теперь  он поймет, что это такое. Странный мелодичный шорох и шелест

-  незнакомые и вместе с тем знакомые звуки; несомненно, он  их  уже

когда-то  слышал,  но  только  не мог припомнить  где.  И  вдруг  он

вспомнил.  Это шумела вода. Всюду, невидимые глазу, бежали  ручейки,

это  их  журчанье, бормотанье, бульканье, плеск и рокот  раздавались

кругом.  Сердце  подскочило у Эдмунда в груди - он  и  сам  не  знал

почему,  -  когда  он понял, что морозу пришел конец.  Совсем  рядом

слышалось  "кап-кап-кап" - это таял снег на ветвях деревьев. 64

О христианском прощении.

Они  вышли  из  шатра и увидели, что Аслан и Эдмунд прогуливаются

рядышком по росистой траве в стороне от всех остальных.Вовсе не обя-

зательно  пересказывать вам - да никто этого  и  не  слышал,  -  что

именно  говорил Аслан, но Эдмунд помнил его слова всю  жизнь.  Когда

ребята приблизились, Аслан повернулся к ним навстречу.

   -  Вот ваш брат. И... совсем ни к чему говорить с ним о том,  что

уже позади.

   Эдмунд  всем по очереди пожал руки и сказал каждому:  "Прости меня", -и каждый из них ответил:"Ладно, о чем толковать". 74

Эти строки побуждают задуматься об Искупительной Жертве  Исуса Христа.

Совершенное людьми зло не может быть оставлено без последствий. Раз зло совершено, оно портит мироздание, человеческое зло -зерно разрушения, заложенное в мир, зерно тления и смерти. Оно может быть уничтожено, приведено к нулю только наказанием (как тьма прогоняется светом, холод – теплом). Наказание же за грех- смерть. Но наказание, уничтожающее  совершенные нами грехи, Сын Божий берёт на Себя. Умирает и умертвляет наши грехи, этим спасает нас от того, что эти грехи станут мучить нашу душу, станут после смерти нашим адом.

   - Среди вас есть предатель, Аслан, - сказала Колдунья.

   Конечно,  все,  кто  там  были, поняли,  что  она  имеет  в  виду

Эдмунда. Но после всего того, что с ним произошло, и утренней беседы

с  Асланом  сам Эдмунд меньше всего думал о себе. Он по-прежнему  не

отрывал  взора от Аслана; казалось, для него не имеет значения,  что

говорит Колдунья.

   -  Ну  и что, - ответил Аслан. - Его предательство было совершено

по отношению к другим, а не к вам.

   - Вы забыли Тайную Магию? - спросила Колдунья.

   -  Предположим, забыл, - печально ответил Аслан. - Расскажите нам

о Тайной Магии.

   -  Рассказать  вам? - повторила Колдунья, и голос ее  вдруг  стал

еще  пронзительнее. - Рассказать, что написано на том самом Каменном

Столе,  возле  которого мы стоим? Рассказать, что  высечено,  словно

ударами  копья, на жертвенном камне Заповедного Холма?  Вы  не  хуже

меня  знаете  Магию, которой подвластна Нарния с давних  времен.  Вы

знаете, что, согласно ей, каждый предатель принадлежит мне. Он - моя

законная добыча, за каждое предательство я имею право убить.

   -  А-а,  -  протянул мистер Бобр, - вот почему,  оказывается,  вы

вообразили себя королевой: потому что вас назначили палачом!

   - Спокойно, Бобр, - промолвил Аслан и тихо зарычал.

   -  Поэтому, - продолжала Колдунья, - это человеческое  отродье  -

мое. Его жизнь принадлежит мне, его кровь - мое достояние.

   - Что ж, тогда возьми его! - проревел бык с головой человека.

   -  Дурак, - сказала Колдунья, и жестокая улыбка скривила ей губы.

-  Неужели ты думаешь, твой повелитель может силой лишить меня  моих законных  прав? Он слишком хорошо знает, что такое Тайная Магия.  Он знает,  что,  если  я не получу крови, как о том сказано  в  Древнем

Законе, Нарния погибнет от огня и воды.76

Читая это место, вспоминаем Христа в Гефсиманском саду:

«36 Потом приходит с ними Исус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там.

37 И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковатьИсус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною.

39 И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты.

40 И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?

41 бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна.

42 Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя.

43 И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели.

44 И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово.

45 Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: вы все еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников;

46 встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня.

47 И, когда еще говорил Он, вот Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных.»

(Матф.26:36-47)

   Чувство  это настолько овладело Сьюзен, что, улегшись спать,  она

никак  не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, считала  белых слонов: "Один белый слон, два белых слона, три белых слона..." -  но сон  все к ней не шел. Тут она услышала, как Люси протяжно вздохнула

и заворочалась рядом с ней в темноте.

   - Тоже не можешь уснуть? - спросила Сьюзен.

   - Да,- ответила Люси. - Я думала, ты спишь. Послушай, Сью!

   - Что?

   - У меня такое ужасное чувство... словно над нами нависла беда.

   - Правда? Честно говоря, у меня тоже.

   - Это  связано с Асланом, - сказала Люси. - То ли с ним случится

что-нибудь ужасное, то ли он сам сделает что-нибудь ужасное.

   - Да,  он  был  сам  на себя не похож весь день,  -  согласилась

Сьюзен.  -Люси,  что это он говорил, будто его не будет  с  нами  во

время  битвы?  Как ты думаешь, он не хочет потихоньку  уйти  сегодня

ночью и оставить нас одних?

   - А где он сейчас? - спросила Люси, - Здесь, в шатре?

   - По-моему, нет.

   - выйдем и посмотрим. Может быть, мы его увидим.

   - Давай, - согласилась Сьюзен, - все равно нам не уснуть.

   Девочки  тихонько пробрались между спящих и выскользнули  из  шат

ра.  Светила яркая луна, не было слышно ни звука, кроме журчанья  ре

ки, бегущей по камням. Вдруг Сьюзен схватила Люси за руку и шепнула:

   - Гляди!

   На  самом краю поляны, там, где уже начинались деревья,  они  уви

дели Льва -он медленно уходил в лес. Девочки, не обменявшись ни сло-

вом, пошли следом за ним.

   Он  поднялся  по крутому склону холма и свернул вправо.  Судя  по

всему, он шел тем самым путем, каким привел их сюда сегодня днем. Он

шел  все дальше и дальше, то скрываясь в густой тени, то показываясь в  бледном лунном свете. Ноги девочек скоро промокли от росы. Но что сделалось  с  Асланом? Таким они его еще не видели. Голова  его опустилась, хвост обвис, и шел он медленно-медленно, словно очень-очень

устал. И вот в тот момент, когда они пересекали открытое место,  где

не  было тени и невозможно было укрыться,Лев вдруг остановился и по-

смотрел назад. Убегать было бессмысленно, и девочки подошли к  нему.

Когда они приблизились, он сказал:

   - Ах, дети, дети, зачем вы идете за мной?

   -  Мы не могли уснуть, - промолвила Люси и тут почувствовала, что не нужно больше ничего говорить, что Аслан и так знает их мысли.

   -  Можно нам пойти с тобой вместе... пожалуйста... куда бы ты  ни

шел? - попросила Сьюзен.

   -  Вместе... - сказал Аслан и задумался. Затем сказал: -  Да,  вы

можете пойти со мной, я буду рад побыть с друзьями сегодня ночью. Но

обещайте, что остановитесь там, где я скажу, и не станете мешать мне

идти дальше.

   -  О,  спасибо! Спасибо! Мы сделаем все, как ты велишь! - восклик

нули девочки.

   И  вот они снова пустились в путь. Лев - посредине, девочки -  по

бокам.  Но  как медленно он шел! Его большая царственная голова опу-

стилась  так низко, что нос чуть не касался травы. Вот он споткнулся

и издал тихий стон.

   -  Аслан!  Милый  Аслан! - прошептала Люси. - Что  с  тобой?  Ну,скажи нам.

   -  Ты не болен, милый Аслан? - спросила Сьюзен.

   -  Нет,  - ответил Аслан. - Мне грустно и одиноко. Положите  руки

мне на гриву, чтобы я чувствовал, что вы рядом.

   И вот сестры сделали то, что им так хотелось сделать с первой ми-

нуты,  как они увидели Льва, но на что они никогда не отважились  бы

без  его  разрешения, - они погрузили озябшие руки в его  прекрасную

гриву  и  принялись гладить ее. И так они шли всю остальную  дорогу.

Вскоре  девочки поняли, что поднимаются по склону холма, на  котором

стоял Каменный Стол. Их путь лежал по той стороне склона,где деревья

доходили почти до самой вершины; и когда они поравнялись с последним

деревом, Аслан остановился и сказал:

   - Дети, здесь вы должны остаться. И чтобы ни случилось, постарай-

тесь, чтобы вас никто не заметил. Прощайте.

   Девочки горько расплакались, хотя сами не могли бы объяснить,почему, прильнули ко льву и стали целовать его гриву, нос, лапы и большие  печальные  глаза. Наконец он повернулся и пошел от  них прочь, прямо  на  вершину холма. Люси и Сьюзен, спрятавшись в кустах,

смотрели ему вслед.80от

В этом месте Льюис напоминает нам о муках Спасителя:

« 66 как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти.

67 Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам

68 и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?

(Матф.26:66-68)

63 Люди, державшие Исуса, ругались над Ним и били Его;

64 и, закрыв Его, ударяли Его по лицу и спрашивали Его: прореки, кто ударил Тебя?

65 И много иных хулений произносили против Него.

(Лук.22:63-65)

1 Тогда Пилат взял Исуса и [велел] бить Его.

2 И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу,

3 и говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам.

(Иоан.19:1-3)

32 Вели с Ним на смерть и двух злодеев.

33 И когда пришли на место, называемое Лобное, тИсус же говорил: Отче! прости им, ибо не знают, что делают. И делили одежды Его, бросая жребий.

35 И стоял народ и смотрел. Насмехались же вместе с ними и начальники, говоря: других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий.

36 Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус

37 и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого.

38 И была над Ним надпись, написанная словами греческими, римскими и еврейскими: Сей есть Царь Иудейский.

39 Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас.

40 Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же?

41 и мы [осуждены] справедливо, потому что достойное по делам нашимИсусу: поИсус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

44 Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого:

45 и померкло солнце, и завеса в храме раздралаИсус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух.

47 Сотник же, видев происходившее, прославил Бога и сказал: истинно человек этот был праведник.

48 И весь народ, сшедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь.

49 Все же, знавшие Его, и женщины, следовавшие за Ним из Галилеи, стояли вдали и смотрели на это. (Лук.23:32-49)»

Завидев приближающегося к ним Льва, чудища взвыли от ужаса, какой-

то  миг  сама Колдунья казалась объятой страхом. Но она  тут  же

оправилась и разразилась неистовым и яростным хохотом.

   - Глупец! - вскричала она. - Глупец пришел! Скорее вяжите его!

   Люси и Сьюзен затаив дыхание ждали, что Аслан с ревом кинется  на

врагов.  Но этого не произошло. С ухмылками и насмешками, однако  не

решаясь поначалу близко к нему подойти и сделать то, что им велено,

к Аслану стали приближаться четыре ведьмы.

   - Вяжите его, кому сказано! - повторила Белая Колдунья.

   Ведьмы  кинулись на Аслана и торжествующе завизжали, увидев,  что

тот не думает сопротивляться.Тогда все остальные бросились им на по-

мощь. Обрушившись на него всем скопом, они свалили огромного Льва на

спину и принялись связывать его. Они издавали победные клики, словно

совершили  невесть  какой подвиг. Однако он не  шевельнулся,  не ис-

пустил ни звука, даже когда его враги так затянули веревки, что  они

врезались  ему  в  тело. Связав Льва, они потащили его  к  Каменному

Столу.

   - Стойте! - сказала Колдунья. - Сперва надо его остричь.

   Под  взрывы  злобного гогота из толпы вышел людоед с ножницами  в

руках  и  присел на корточки возле Аслана. "Чик-чик-чик"  -  щелкали

ножницы,  и  на землю дождем сыпались золотые завитки. Когда  людоед

поднялся, девочки увидели из своего убежища совсем другого Аслана  -

голова его казалась такой маленькой без гривы! Враги Аслана тоже

увидели, как он изменился.

"Не хочешь ли молочка, киска?"

   -  Ах, как они могут... - всхлипнула Люси. Слезы ручьями катились

у нее по щекам. - Скоты! Мерзкие скоты!

   Когда  прошло первое потрясение, Аслан, лишенный гривы,  стал

казаться ей еще более смелым, более прекрасным, чем раньше.

   - Наденьте на него намордник! - приказала Колдунья.

   Даже  сейчас,  когда на него натягивали намордник, одно  движение

его  огромной пасти - и двое-трое из них остались бы без рук и  лап.

Но  Лев по-прежнему не шевелился. Казалось, это привело врагов в еще

большую ярость. Все, как один, они набросились на него. Даже те, кто

боялся  подойти  к нему, уже связанному, теперь осмелели.  Несколько минут  Аслана  совсем не было видно - так плотно обступил  его  весь этот  сброд.  Чудища пинали его, били, плевали на него,  насмехались

над ним.

   Наконец  это им надоело, и они поволокли связанного Льва к Камен-

ному  Столу. Аслан был такой огромный, что, когда они притащили  его туда,  им  всем вместе еле-еле удалось взгромоздить его на  Стол.  А

затем они еще туже затянули веревки.

   -  Трусы! Трусы! - рыдала Сьюзен. - Они все еще боятся его!  Даже

сейчас.

   Но  вот  Аслана  привязали к плоскому камню.  Теперь  он  казался

сплошной  массой веревок. Все примолкли. Четыре ведьмы с факелами  в руках стали у четырех углов Стола. Колдунья сбросила плащ, как  и  в

прошлую ночь, только сейчас перед ней был Аслан, а не Эдмунд.  Затем

принялась  точить  нож. Когда на него упал свет от факелов,  девочки

увидели,  что нож этот - причудливой и зловещей формы - каменный,  а

не стальной.

   Наконец Колдунья подошла ближе и встала у головы Аслана. Лицо  ее

исказилось от злобы, но Аслан по-прежнему глядел на небо,  и  в  его

глазах  не было ни гнева, ни боязни - лишь печаль. Колдунья наклони-

лась и перед тем, как нанести удар, проговорила торжествующе:

   -  Ну,  кто  из нас выиграл? Глупец, неужели ты думал, что  своей

смертью  спасешь человеческое отродье? Этого предателя-мальчишку?  Я убью  тебя  вместо него, как мы договорились; согласно Тайной  Магии

жертва  будет принесена. Но когда ты будешь мертв, что помешает  мне

убить и его тоже? Кто тогда вырвет его из моих рук? Четвертый трон в

Кэр-Па-равеле останется пустым. Ты навеки отдал мне Нарнию,  потерял

свою  жизнь  и не избавил от смерти предателя. А теперь,  зная  это,

умри!

   Люси  и  Сьюзен не видели, как она вонзила нож. Им  было  слишком

тяжко  на это смотреть, и они зажмурили глаза. Поэтому они не видели и  другого - как в ответ на слова Колдуньи Аслан улыбнулся и  в  его глазах сверкнула радость.82

В этом месте иносказание о воскресении Господа:

« 1 По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб.

2 И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем;

3 вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег;

4 устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые;

5 Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Исуса распятого;

6 Его нет здесь - Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь,

7 и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите. Вот, я сказал вам.

8 И, выйдя поспешно из гроба, они со страхом и радостью великою побежали возвестить ученикам Его.

9 Когда же шли они возвестить ученикам Его, и се Исус встретил их и сказал: радуйтесь!Исус: не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня.

(Матф.28:1-10)

9 Воскреснув рано в первый [день] недели, [Исус] явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов.

10 Она пошла и возвестила бывшим с Ним, плачущим и рыдающим;

11 но они, услышав, что Он жив и она видела Его, - не поверили.

(Мар.16:9-11)

11 А Мария стояла у гроба и плакала. И, когда плакала, наклонилась во гроб,

12 и видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Исуса.

13 И они говорят ей: жена! что ты плачешь? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его.

14 Сказав сие, обратилась назад и увидела ИсусИсус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему.

18 Мария Магдалина идет и возвещает ученикам, [что] видела Господа и [что] Он это сказал ей.» (Иоан.20:11-18)

   Как  только стихли последние звуки, Сьюзен и Люси прокрались  на

вершину холма.

   Луна  уже почти зашла, легкие облачка то и дело застилали ее,  но

опутанный веревками мертвый лев все еще был виден на фоне неба. Люси

и  Сьюзен опустились на колени в сырой траве и стали целовать его  и

гладить прекрасную гриву, вернее, то, что от нее осталось. Они  пла-

кали, пока у них не заболели глаза.Тогда они посмотрели друг на друга,  взялись за руки, чтобы не чувствовать себя так одиноко, и снова

заплакали, и снова замолчали. Наконец Люси сказала:

   -  Не  могу  глядеть на этот ужасный намордник. Может  быть,  нам

удастся его снять?

   Они попробовали стащить его. Это было не так-то просто, потому

что  пальцы у них онемели от холода и стало очень темно,  но  все

же  наконец  им  удалось  это сделать. И  тут  они  снова  принялись плакать, и гладить львиную морду, и стирать с нее кровь и пену. Я не могу описать, как им было одиноко, как страшно, как тоскливо.

   - Как ты думаешь, нам удастся развязать его? - сказала Сьюзен.

   Но  злобные  чудища так затянули веревки, что девочки  не  смогли

распутать узлы.

   Я надеюсь, что никто из ребят, читающих эту книгу, никогда в жиз-

ни  не бывал таким несчастным, какими были Сьюзен и Люси. Но если вы

плакали  когда-нибудь  всю ночь, пока у вас не  осталось  ни  единой

слезинки,  вы знаете, что под конец вас охватывает какое-то оцепене-

ние, чувство, что никогда больше ничего хорошего не случится.Во вся-

ком  случае, так казалось Люси и Сьюзен. Час проходил за часом, ста-

новилось все холодней и холодней, а они ничего не замечали.  Но  вот

Люси  увидела, что небо на востоке стало чуть-чуть светлее.  Увидела

она  и  еще  кое-что:  в траве у ее ног шмыгали  какие-то  существа.

Сперва  она не обратила на них внимания. Не все ли равно? Ей  теперь

все  было  безразлично. Но вскоре ей показалось, что эти существа  -

кто  бы  они ни были - начали подниматься по ножкам Стола. И  теперь бегают по телу Аслана. Она наклонилась поближе и разглядела каких-то серых зверушек.

   -  фу! - воскликнула Сьюзен, сидевшая по другую сторону Стола.  -

Какая  гадость! Противные мыши! Убирайтесь отсюда! - И  она  подняла

руку, чтобы их согнать.

   -  Погоди,  -  сказала Люси, все это время не сводившая  с  мышей

глаз. -Ты видишь?

   Девочки наклонились и стали всматриваться.

   -  Мне  кажется...  - сказала Сьюзен. - Как странно!  Они  грызут

веревки!

   -  Так я и думала, - сказала Люси. - Эти мыши - друзья. Бедняжки,

они не понимают, что он мертвый. Они хотят помочь ему, освободить от

пут.

   Тем  временем  почти  рассвело. Девочки уже различали  лица  друг

друга  -  ну  и бледные они были! Увидели и мышей, перегрызавших ве-

ревки:  сотни  маленьких полевых мышек. Наконец одна за  другой  все

веревки были разгрызены.

   Небо  на востоке совсем побелело, звезды стали тусклей, все,

кроме одной большой звезды над горизонтом. Стало еще холодней.

   Мыши  разбежались, и девочки сбросили с Аслана  обрывки  веревок.

Без них Аслан был больше похож на себя. С каждой минутой становилось

светлее,  и им все легче было его разглядеть. В лесу, за спиной, чи-

рикнула птица. Девочки даже вздрогнули - ведь много часов подряд тишину  не нарушал ни один звук. Другая птица просвистела что-то в от-

вет. Скоро весь лес звенел от птичьих голосов.

   Ночь кончилась, в этом не было никакого сомнения. Началось утро.

   - Я так озябла, - сказала Люси.

   - И я, - сказала Сьюзен. - походим.

   Они  подошли к восточному склону холма и поглядели вниз.  Большая

звезда  исчезла.  Лес внизу казался черным, но вдали,  у  самого го-

ризонта, светилась полоска моря. Небо розовело. Девочки ходили  взад

и  вперед, стараясь хоть немного согреться. Ах, как они устали!  Они

еле  переставляли ноги. На минутку они остановились, чтобы взглянуть

на море и Кэр-Паравел. Только сейчас они смогли его различить. На их

глазах красная полоска между небом и морем стала золотой и медленно-

медленно  из воды показался краешек солнца. В этот миг они  услышали

за  спиной  громкий  треск, словно великан разбил  свою  великанскую

чашку.

   - Что это?! - вскричала Люси, хватая Сьюзен за руку.

   -   Я...  я  боюсь  взглянуть,  -  сказала  Сьюзен.  -  Что   там

происходит? Мне страшно.

   -  Опять делают что-то с Асланом. Что-то нехорошее, - сказала  Лю

си. - Пойдем скорей.

   Она обернулась и потянула за собой Сьюзен.

   Под  лучами  солнца  все  выглядело совсем  иначе,  все  цвета  и оттенки  изменились,  и  в  первое  мгновение  они  не  поняли,  что

произошло.  Но  тут же увидели, что Каменный Стол рассечен  глубокой

трещиной на две половины, а Аслан исчез.

   -  Какой  ужас...  - расплакалась Люси. - Даже  мертвого  они  не

могут оставить его в покое!

   - Кто это сделал?! - воскликнула Сьюзен. - Что это значит? Снова

Магия?

   - Да, - раздался громкий голос у них за спиной. - Снова Магия.

   Они  обернулись. Перед ними, сверкая на солнце, потряхивая гривой

-видно,   она   успела  уже  отрасти,  -  став   еще   больше,   чем

раньше,'стоял... Аслан.

   -  Ах,  Аслан!  -  воскликнули обе  девочки,  глядя  на  него  со

смешанным чувством радости и страха.

   - Ты живой, милый Аслан? - сказала Люси.

   - Теперь - да, - сказал Аслан.

   - Ты  не...  не?.. - дрожащим голосом спросила  Сьюзен.  Она  не

могла заставить себя произнести слово "привидение".

   Аслан  наклонил золотистую голову и лизнул ее в лоб.  В  лицо  ей

ударило теплое дыхание и пряный запах шерсти.

   - Разве я на него похож? - сказал он.

   -  Ах,  нет-нет, ты живой, ты настоящий! Ах, Аслан!  -  вскричала

Люси, и обе девочки принялись обнимать и целовать его.85

   - Но что все это значит? - спросила Сьюзен, когда они немного ус-

покоились.

   -  А  вот что, - сказал Аслан. -Колдунья знает Тайную Магию, ухо-

дящую  в глубь времен. Но если бы она могла заглянуть еще глубже,  в

тишину  и  мрак, которые были до того, как началась история  Нарнии,

она  прочитала бы другие Магические Знаки. Она бы узнала, что, когда

вместо предателя на жертвенный Стол по доброй воле взойдет тот,  кто

ни  в  чем не виноват, кто не совершал никакого предательства,  Стол сломается и сама Смерть отступит перед ним.85

В этом месте поэтической притчей автор напоминает высокую истину христианского учения о том что Бог-Пресвятая Троица и о том, что триединство-принцип связующий мир, оно в мире всюду. Мир несёт на себе печать Своего Творца, потому и триедин. Бог выразил Себя сотворённым миром, как мы выражаем себя своей речью, своим творчеством, своим словом. Мир-Слово Бога.

Подробнее об этом сказать можно так:

  ...В СОТВОРЕНИИ ВСЕЛЕННОЙ ЯВИЛОСЬ ТРИЕДИНСТВО БОГА.

  Бог один, при этом Он - Пресвятая Троица. Для сравнения: каждый из нас тоже один человек, но при этом триедин: у человека мысль , слово, дух.

Первое Лицо Пресвятой Троицы - Бог Отец, второе Лицо - Бог Сын, третье Лицо - Бог Святой Дух.  Второе Лицо Пресвятой Троицы, Бога Сына, во многих молитвах называют Бог Слово. Почему же у Него такое Имя?

Давайте понаблюдаем за собой - за тем, как мы думаем и говорим. Пока мысль в го­лове, ее никто не узнает, ее нельзя увидеть, услы­шать, потрогать. Она не материальна. Но вот  мысль высказали кому-то, одели ее в звучащие слова. Материализовали. Из тайной, скрытой в сознании, неизвестной сделали известной другим. Так значит, Слово - это то, что выражает мысль, де­лает ее явной, понятной всем.

Но, оказывается, слова бывают не только зву­ковые.  Можно рассказать о красоте, а можно и не рассказывать, а просто показать фотографию полюбившегося места. И речь - слово, и фотография - тоже слово, только зрительное.

У изобретателя в уме  мелькнет идея необычной машины, и он ста­нет собирать, конструировать придуманную ма­шину. И вот необычная машина сделана. Своим ус­тройством, формами, она явит, выразит  идею. Машина станет зримым словом, одевшим собой  мысль.

Скульптура, выразившая замысел скульптора - тоже слово. Вот такие могут быть слова. И невидимая идеальная мысль может вкладываться внутрь материального слова и содержаться в нем.

Бог же - самый великий Художник, Скульптор, Изобретатель и Поэт во всей Вселенной. Он изоб­рел, сочинил мир и Свою Мысль о том, каков дол­жен быть этот мир, облек в совершенные прекрас­ные формы, в неповторимую красоту.

О том, как творил Бог Вселенную, пишет святой Григорий Богослов: "Мысль была делом, которое производилось Словом, совершалось Духом". Все православные люди знают наизусть православный Символ Веры, его первую строку:" Верую во еди­ного Бога Отца Вседержителя, Творца небу и зем­ли, видимым же всем и невидимым..." Святые Отцы составили Символ Веры на греческом языке, где слову "Творец" соответствует слово" Ро | ето". Бог

- Поэт мира, Он творит мир, сочиняя его.

Бог Отец проявляет себя, как Мысль, Мысль дает толчок из небытия в бытие. Это Мысль о том, каким должен быть создаваемый мир.

Божья мысль о мире тут же одевалась видимым Словом - вещественной формой этого нового мира. Представь себе счастливого поэта, который слагает стихи, и все, что он ни придумает, все вок­руг него появляется видимым чувственным обра­зом. Так чудесно и получалось у Бога. Бог сочинял мир...

Божья мысль обдумывала, каким миру быть. Воплощая Мысль, строились атомы, рождалось вещество, строились планеты, загорались звезды, распространялась по земле растительность. Весь вещественный мир, его телесность - видимое Сло­во Бога. А "Слово" - это имя Бога Сына. В телесных формах, выразивших мысль Бога Отца, проявил себя Бог Сын, Бог Слово. И весь мир оживлялся дыханием Святого Духа, ведь третье Лицо Пресвя­той Троицы - Дух Святой - есть жизни Податель. Все вещественные формы мира являлись к бытию жи­выми, способными развиваться, давать потомство, воспроизводить себя.

Нераздельны Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Свя­той - единый Бог Пресвятая Троица. Нераздельны и Мысль, дающая толчок бытию, и Слово, в Ком все становится существующим, обладающим бытием, и Дух, Который наделяет сотворенное дыханием жизни, делает живым. Так в сотворении видимого мира явил Себя единый и нераздельный истинный Бог - Пресвятая Троица.

Здесь напоминание о том, что и создание человека могло быть так: организм-носитель создан эволюционным путём из животного мира (по Дарвину). А создание богоподобной души, вложение богоподобия, что и есть действительно творение человека, произошло тогда, когда Бог вдохнул Свой Дух.

  Что-то  наконец начало происходить в темноте. Чей-то голос начал петь, так далеко, что Дигори даже не мог разобрать, откуда он доносится. Порою казалось, что он струится со всех сторон. Порою Дигори мерещилось, что голос исходит  из

земли у них под ногами. Самые низкие ноты этого голоса были  так  глубоки,

что их могла бы вызвать сама земля. Слов не было. Даже  мелодии  почти  не было. Но Дигори никогда не слышал таких несравненных звуков.154

И тут в один миг случилось  сразу  два  чуда.  Во-первых,  к  поющему

голосу присоединилось несчетное множество других голосов. Они пели  в  тон ему, только  гораздо  выше,  в  прохладных,  звонких,  серебристых  тонах.

Во-вторых, черная тьма над головой вдруг  мгновенно осветилась мириадами

звезд. Вы знаете, как звезды одна за  другой  мягко  проступают  в  летний

вечер; но здесь было не так, здесь в  глухой  тьме  сразу  засияли  многие

тысячи светлых точек - звезды, созвездия, планеты, и все они были  ярче  и крупнее, чем в нашем мире. Облаков не было. Новые звезды  и  новые  голоса

возникли в точности в одно и то же мгновение. И если бы вы были свидетелем этого чуда, как Дигори, то и вы бы подумали, что поют сами  звезды  и  что Первый Голос, густой и глубокий, вызвал их к жизни и пению.154

     Голос на земле звучал все  громче,  все  торжественней,  но  небесные голоса уже кончили подпевать ему и затихли. И чудеса продолжились.

     Далеко-далеко, у самого горизонта, небо стало сереть.  Подул  легкий, очень свежий ветерок. Небо над горизонтом становилось бледнее  и  бледнее, так что вскоре на его фоне начали  проступать  очертания  гор.  Голос  все продолжал свое пение.154

     Небо на востоке стало из  белого  розовым,  а  потом  золотым.  Голос

звучал все громче и громче, сотрясая воздух, и когда он  достиг  небывалой

мощи, поднялось солнце.

     Никогда в жизни не видал Дигори такого солнца. Над развалинами  Чарна

солнце казалось старше нашего, а это солнце выглядело моложе.  Поднимаясь,

оно словно смеялось от радости. В свете его лучей,  пересекающих  равнину, наши путешественники впервые увидели мир, в котором очутились. Они  стояли на краю долины,  посреди  которой  текла  на  восток,  к  солнцу,  широкая стремительная река. На юге высились горы, на севере - холмы. В этой долине ничего не росло, и среди земли, воды и камней не было видно ни деревца, ни кустика, ни былинки, хотя  разноцветные  краски  земли,  живые  и  жаркие, веселили сердце. Но тут появился сам Певец - и пришельцы позабыли обо всем

остальном.

     Это был лев. Огромный, лохматый, золотисто-желтый лев стоял  лицом  к

восходящему солнцу, метров за триста от них, широко раскрыл свою  пасть  в

песне.154

     Расхаживая взад и вперед по этой пустынной земле, лев пел свою  новую

песню, мягче и нежнее той, что вызвала к жизни звезды и солнце. Лев  ходил и пел эту журчащую  песню,  и  вся  долина  на  глазах  покрылась травой, растекавшейся, словно ручей, из-под лап зверя. Волной взбежав  на  ближние холмы, она вскоре уже заливала подножия дальних гор, и новорожденный мир с каждым мигом становился приветливей.  Трава  шелестела  под  ветерком,  на

холмах стали появляться пятна вереска, а в долине  какие-то  темно-зеленые лужайки. Что на них росло, Дигори разглядел только когда один  из  ростков пробился у самых  его  ног.  Этот  крошечный  острый  стебелек  выбрасывал десятки  отростков,  тут  же  покрывавшихся  зеленью,  и  каждую   секунду

увеличивался примерно на сантиметр. Вокруг Дигори росла уже чуть не  сотня таких, и когда они достигли почти высоты его роста, он их узнал.

     - Деревья! - воскликнул мальчик.

     - Беда в том, - рассказывала потом Полли,  -  что  наслаждаться  всем этим дивом им не давали. Стоило Дигори сказать свое  "Деревья!",  как  ему пришлось отпрыгнуть в сторону от  дядюшки  Эндрью,  который, одкравшись, совсем было запустил руку мальчику в карман. Правда, дядюшке нисколько  бы не помог успех его предприятия, потому что он метил в правый карман. Он же до сих пор думал, что домой уносят желтые кольца. Но  Дигори,  разумеется,

не хотел отдавать ему ни желтых, ни зеленых.154

     В самом деле, им было что послушать и чем  полюбоваться.  То  дерево,

которое первым появилось у ног Дигори, успело превратиться  в  развесистый бук, мягко шелестевший ветвями над головой  мальчика.  Путники  стояли  на прохладной зеленой траве, испещренной лютиками и ромашками.  Подальше,  на

берегу реки, склонялись ивы, а с другого берега к  ним  тянулись  цветущие ветки сирени, смородины, шиповника,  рододендронов.  Лошадь  за  обе  щеки уплетала свежую траву.

     А лев все пел свою песню, все  расхаживал  взад  и  вперед еличавой

поступью. Тревожно было, правда, то,  что  с  каждым  своим  поворотом  он

подходил чуть ближе. А Полли вся обратилась в слух. Ей казалось,  что  она уже улавливает связь между музыкой и происходящим в этом  мире.  Когда  на откосе метрах в ста появилась темная полоска елей, Полли  сообразила,  что за миг до этого лев издал несколько глубоких, длинных нот.  А  когда  ноты повыше стали быстро-быстро сменять друг друга, она не  удивилась,  увидав, как повсюду внезапно зацвели розы. В невыразимом восторге она поняла,  что все вокруг создает именно лев,  "придумывает",  как  она  позже  говорила.

Прислушиваясь к песне, мы различали только  звуки,  издаваемые  львом,  но вглядываясь в окружающее - видели жизнь, которая рождалась от этих звуков. И все это было так замечательно и  дивно,  что  у  Полли  просто  не  было времени предаваться страхам.    154

     Через несколько минут Дигори уже стоял на опушке леса.  Лев  все  еще

продолжал свою песню, но она снова изменилась. В  ней  появилось  то,  что можно бы назвать мелодией, но при этом сама песня стала куда  безудержней, под нее хотелось бежать, прыгать,  куда-то  карабкаться,  громко  кричать.154

     Можете ли вы представить, как покрытая травой  поляна  кипит,  словно вода в котле? Пожалуй, лучше я не смогу описать  происходившего.  Повсюду, куда ни глянь, вспухали кочки самых разных  размеров  -  одни  с  кротовый холмик, другие - с бочку, две - в целый домик. Кочки эти росли, покуда  не лопнули, рассыпая землю во все стороны, и из них стали выходить  животные. Кроты, например, вылезли точно так же, как  где-нибудь  в  Англии.  Собаки принимались лаять, едва на свет появлялась их голова, и  тут  же  начинали яростно работать лапами и всем телом,  словно  пробираясь  сквозь  дыру  в

заборе. Забавней всего появлялись олени - рога у них  высовывались  прежде остального  тела,  и  Дигори  поначалу  принял  их  за  деревья.  Лягушки, появившись близ реки, тут же  с  кваканьем  принялись  шлепаться  в  воду. Пантеры, леопарды и их родичи сразу же стряхивали землю с  задних  лап,  а потом точили когти о деревья.  С  деревьев  струились  настоящие  водопады птиц. Порхали бабочки. Пчелы поспешили к цветам, как будто у них  не  было ни одной лишней минуты. А удивительнее  всего  было,  когда  лопнул  целый холм, произведя нечто вроде небольшого землетрясения, и  на  свет  вылезла покатая спина, большая мудрая голова и четыре ноги  в  мешковатых  штанах. Это был  слон.  Песню  льва  почти  совсем  заглушили  мычанье,  кряканье, блеянье, рев, рычание, лай, щебет и мяуканье.

     Хотя Дигори больше не слышал льва, он не  мог  отвести  глаз  от  его огромного яркого тела. Животные не боялись этого зверя. Процокав копытами,

мимо Дигори пробежала его старая знакомая, лошадь извозчика. (Воздух  этих мест, видимо, действовал на нее так же, как на дядюшку Эндрью.  Земляничка бодро переставляла ноги, высоко подняла голову и ничем уже  не  напоминала заезженное, несчастное существо, которым она была в Лондоне.)  И  тут  лев впервые затих. Теперь он расхаживал среди животных, то и  дело  подходя  к какой-нибудь паре - всегда к паре - и трогая их носы своим. Он выбрал пару бобров, пару леопардов,  оленя  с  оленихой.  К  некоторым  зверям  он  не подходил вовсе. Но те, кого он выбрал, тут же оставляли своих сородичей  и следовали за ним.  Когда  лев,  наконец,  остановился,  они  окружали  его широким кругом. А остальные звери понемногу начали разбредаться, и  голоса их замолкли в отдалении. Избранные же звери молча смотрели на льва.  Никто не шевелился, только из породы кошачьих иногда поводили хвостами.  Впервые

за весь день наступила полная тишина, нарушаемая  только  плеском  бегущей

реки.  Сердце  Дигори  сильно  колотилось   в   ожидании   чего-то   очень торжественного. Он не забыл про свою маму, только знал, что даже ради  нее он не может вмешаться в то, что перед ним совершалось. Лев,  не  мигая,  глядел  на  зверей  так  пристально,  будто   хотел

испепелить их своим взором. И постепенно  они  начали  меняться.  Те,  кто поменьше, - кролики, кроты и прочие -  заметно  подросли.  Самые  большие, особенно слоны, стали поскромнее в размерах. Многие звери встали на задние лапы. Многие склонили головы набок, будто пытаясь что-то лучше понять. Лев

раскрыл пасть, но вместо  звуков  издал  только  долгое,  теплое  дыхание, которое, казалось, качнуло всех зверей, как ветер качает  деревья.  Далеко наверху, за пределом голубого неба, скрывавшего звезды, снова раздалось их чистое, холодное, замысловатое пение. А потом не  то  с  неба,  не  то  от самого льва вдруг метнулась  никого  не  обжигая,  стремительная  огненная вспышка. Каждая капля крови в жилах Дигори и Полли  вспыхнула,  когда  они

услыхали небывало низкий и дикий голос: "Нарния, Нарния, Нарния, проснись. Люби. Мысли. Говори. Да будут твои деревья ходить.  Да  будут  твои  звери наделены даром речи. Да обретут душу твои потоки".

    - Создания,  я  дарю  вам  вас  самих,  -  продолжал  Аслан  сильным,

исполненным счастья голосом. - Я  навеки  отдаю  вам  землю  этой  страны, Нарнии. Я отдаю вам леса, плоды, реки. Я отдаю вам звезды и  самого  себя. Отдаю вам и обыкновенных зверей, на которых не пал мой выбор. Будьте к ним добры, но не подражайте им, чтобы остаться Говорящими Зверьми. Ибо от  них я взял вас, и к ним вы можете вернуться. Избегайте этой участи.164

Принимает или отвергает всё Божьё ВОЛЯ человека. Волей человек или настраивает свою душу на слышание слова Божия или строит преграду для этого слова в своей душе. «Имеющий уши слышать, да слышит».

     Тут нам придется вернуться назад, чтобы описать все  происходившее  с точки зрения дядюшки Эндрью. Его одолевали совсем не те чувства, что детей и доброго извозчика. И в самом деле, дело тут не  только  в  том,  где  он стоял, а в том, что он был за человек.

     С первого появления зверей дядя Эндрью отступал все глубже и глубже в

заросли кустарника. Разумеется, он пристально за ними наблюдал, только  не из любопытства, а от страха. Как  и  ведьма,  он  был  ужасно практичным. Например, он просто не заметил, что Аслан выбрал по одной паре  из  каждой породы зверей. Видел он только большое  количество расхаживающих  повсюду опасных диких зверей,  и  все  удивлялся,  почему  остальные  животные  не пустились наутек от огромного льва.

     Когда настал великий миг и звери  заговорили,  он  совсем  ничего  не

понял по одной довольно занятной причине. Дело в том, что  при  первых  же звуках львиной песни, еще в темноте, он понял, что слышит  музыку,  и  что музыка эта ему крайне не по душе. Она заставляла его думать и  чувствовать не так, как он привык. Потом, когда взошло солнце, и он увидел, что  поет, по  его  выражению,  всего  лишь  какой-то  лев,  он  стал  изо  всех  сил уговаривать себя, что никакое это не пение, а обыкновенный рев, который  в нашем мире может издать любой лев в зоопарке. "Нет-нет, - думал он,  -  ну как львы могут петь? Я это себе придумал. У меня  нервы  расстроились".  И чем дольше лев пел, чем прекрасней становилась  его  песня,  тем  усерднее уговаривал себя дядюшка Эндрью.  Есть  одна  неприятность,  подстерегающая

тех, кто пытается стать глупее, чем он есть на самом деле: это предприятие нередко завершается  успехом.  Дядюшке  тоже  это  удалось,  и  вскоре  он действительно ничего не слышал в песне Аслана, кроме  рева.  А  еще  через

несколько минут уже ничего не различил бы в ней, даже если бы захотел. Так что даже при словах "Нарния, проснись!" до него долетело  только  рыкание. Речи заговоривших зверей казались ему лишь лаем,  кваканьем,  визжанием  и блеяньем, а их смех тем  более.  Дядюшка  Эндрью,  в  сущности,  переживал худшие минуты в своей жизни. Никогда раньше не  доводилось  ему  встречать такой ужасной и кровожадной своры голодных,  злых  животных.  И  когда  он увидал, что дети с извозчиком  направились  к  ним,  его  охватил  ужас  и негодование.168

О невозможности лгать для самооправдания, глядя в глаза Христу.

 Это как смотреть в глаза Совести, но Совести совершенной, не загороженной страстями.

     - Сын Адама, - продолжал лев, - по  моей  новой  стране,  по  Нарнии,

бродит злая волшебница. Расскажи этим добрым  зверям,  как  она  очутилась

здесь. В голове у Дигори мелькнул целый десяток оправданий, но  ему  хватило сообразительности сказать чистую правду.

     - Это я ее привел, Аслан, - тихо ответил он.

     - С какой целью?

     - Я хотел отправить ее из моего мира в ее собственный. Я  думал,  что

мы попадем в ее мир.

     - Как же она оказалась в твоем мире, сын Адама?

     - Ч-чародейством.

     Лев молчал, и Дигори понял, что надо говорить дальше.

     - Это все мой дядя, Аслан.  Он  отправил  нас  в  другой  мир  своими

волшебными кольцами, то есть, мне пришлось туда  отправиться,  потому  что сначала там оказалась Полли, и она прицепилась к нам до тех пор, пока...

     - Вы ее встретили? - Аслан говорил низким, почти угрожающим  голосом,

сделав ударение на последнем слове.

     - Она проснулась,  -  Дигори  выглядел  совсем  несчастным  и  сильно побледнел. - Это я ее разбудил. Потому что хотел узнать, что  будет,  если зазвонить в колокол. Полли  не  хотела,  это  я  виноват,  я  с  ней  даже подрался... Я знаю, что зря. Наверное, меня заколдовала  эта  надпись  под колоколом.

     - Ты так думаешь? - голос льва был таким же низким и глубоким.

     - Н-нет, - отвечал Дигори,  -  не  думаю...  я  и  тогда  притворялся только.

     В наступившем долгом молчании Дигори подумал, что он все испортил,  и никакого лекарства для своей мамы теперь ему не дадут.

     Когда лев заговорил снова, он обращался не к мальчику.

     - Вот, друзья мои, - сказал  он,  -  этому  новому  и  чистому  миру,

который я подарил вам, еще нет семи часов от роду, а силы зла уже вступили в  него,  разбуженные  и  принесенные  сыном  Адама.  -  Все  звери,  даже Земляничка, уставились на  Дигори  так,  что  ему  захотелось  провалиться сквозь землю.

 - Но не падайте духом. Одно  зло  дает  начало  другому,  но случится это не скоро, и я постараюсь, чтобы самое худшее  коснулось  лишь меня самого. А тем временем давайте решим,  что  еще  на  многие  столетия Нарния будет радостной страной в радостном мире. И раз  уж  потомки  Адама принесли нам зло, пусть они помогут его остановить.173

Места повествующие о том, как Дигори добывал чудесное яблоко - это иносказание, помогающее понять философские глубины библейской истории о том , как вкушение запретного плода Адамом и Евой привело человечество в греховный плен.                 

Здесь Льюис раскрывает психология искушения и психология преодоления искушения.       

Увидеть эту параллель помогут такие размышления:

Одним из первых библейских сюжетов, что знаком всем верующим и неверующим, является рассказ об Адаме и Еве. К сожалению, у многих сложились расхожие, но неправильные способы его осмысления. Один можно назвать «сказочным». Будто бы было в раю такое дерево, скорее всего, яблоня, и висели на нем яблоки - запретные плоды. И ими Бог особенно дорожил, а когда Адам и Ева их съели, то Он их за это взял и прогнал прочь. В этом «сказочном» восприятии первый грех понимается как кража яблок, а действия Бога уподобляются мести. Но как же опрощен и обужен Текст Священного Писания в этом «детском народном варианте»! Как этот вариант восприятия компрометирует и уничижает Бога. Но не хочется верить, что вся трагедия, все боли человечества, все его крики отчаяния, идущие из глубины души, берут начало чуть ли не от бытовой ссоры. Есть и другая версия первого греха: вкушение запретного плода будто бы состояло в том, что Адам  познал Еву. Сторонники этой версии почему-то находят здесь даже что-то жареное, для них она - повод криво ухмыльнуться, многозначительно с ехидцей посмотреть на собеседника: «Н-да, плод-то плодом, но провинились-то они кое в чём другом!» Тут Бога воспринимают еще хуже, как провокатора: создал людей с соответствующей физиологией, с желаниями, оставил в уединении, а потом еще и наказал за то, что произошло. Такие люди тоже относятся к тем, кто поверхностно знаком с Библией, ведь в ней еще до грехопадения первых людей говорится, что Бог создал Адама и Еву мужем и женой и велел им продолжать род. Так какой же тайный глубокий смысл содержится на самом деле в истории о вкушении запретного плода?

При чтении чего-либо серьезного всегда возникают вопросы. Когда вы будете читать Библию, поставьте их перед собой и будьте готовы ответить на вопросы сына или дочери, а может, и поставить эти вопросы перед ними. А вопросы могут быть такие.

Почему в истории об Адаме и Еве нет ничего такого, чего нельзя знать малым детям? Что за необыкновенные свойства имели эти самые плоды? А зачем Бог насадил это дерево в раю? В каком же месте находился рай, и куда первые люди из него ушли? Неужели слова Бога «смертию умрете» были неправдой, ведь, съев плод, Адам и Ева не упали тут же замертво?

Почему в истории об Адаме и Еве нет ничего такого, что нельзя знать малым детям?

Многие считают, что нарушили чистоту рая первые интимные отношения, и ошибаются. Еще до того, как первые люди вкусили запретный плод, Бог сказал им: «Плодитесь и размножайтесь!» (Быт. гл.2). Объявив их мужем и женою, Он благословил союз первых мужчины и женщины и супружеские отношения и деторождение. Сегодня же благословение Божие на брак подается в таинстве венчания. Если ребенок будет знать, что развитие ростка из зернышка, рождение человека и всякого существа, что любое начало жизни есть прекрасное и непостижимое Божье дело, - это будет залогом большого человека в будущем. А коли посмеется над этим человек, то разве не умалит он себя?

Какой же на самом деле плод попробовали первые люди? Что же за необыкновенное свойство имели эти самые плоды?

Поговорим о символическом понимании этой истории. Многие философы понимают запрет Богом срывать плод с дерева познания добра и зла как желание Творца, чтобы люди не пробовали зло, не пробовали грешить.

Последнюю мысль поясню на примере: вот маленький ребенок, который всегда слушался свою мать. Был с ней в согласии и дружбе, а поэтому и не представлял, как может быть неуютно и плохо на душе, если поссориться с мамой, поступить ей наперекор, почувствовать себя от нее отдельно. Мама купила пирожное, поставила на стол и предупредила ребенка, чтобы он пирожное не трогал, так как оно - для гостей. Ребенок все-таки не удержался, отломил и съел кусок и тут же испытал никогда раньше неизведанное им чувство вины перед матерью, чувство отдельности от нее. В тесте пирожного не было никакого ядовитого вещества, которое внесло в душу ребенка смятение, стыд, вину. Вкус этих чувств пришел в душу не из пирожного, а из самого поступка.

После того как Адам и Ева попробовали запретный плод, по их душам расползлось ранее неведомое чувство вины пред Богом, чувство отдельности от Него, страха, что Бог узнает и накажет их. В первый раз был испытан людьми вкус тревоги, смятения и греховной тяжести. Таким образом, они впервые познали, что такое зло. Недаром и дерево названо деревом познания добра и зла.

Обычно на уроке спрашиваю у детей: «А что, если бы Бог не с этого, а с другого дерева запретил людям есть плоды, а они бы съели, пришло бы в их душу такое плохое состояние?» Постепенно дети понимают, что дело не в необыкновенном свойстве плодов, а в непослушании Богу. С какого бы дерева ни сорвал плод, вообще чтo бы ни сделал наперекор Богу, сразу же изведаешь тяжкий, противный вкус греха, который омрачит совесть. Зло растворившееся в душах первых людей. - это не вкус плода, а вкус самого их поступка. Когда человек, еще ни разу в жизни не лгавший, первый раз говорит неправду, он вкушает запретный плод и ОПЫТНО познает, что такое ложь. Всякий, кто впервые позавидовал, разозлился, превознесся, открывает для себя этот грех, вкушает запретный плод с дерева познания. Правда, мы настолько сжились со грехом и настолько рано грех отведали, что и не помним этого первого вкушения. Может быть, и библейская история о том, что Адам и Ева попробовали запрещённый Богом плод, означает, что первый раз в жизни они сделали что-то плохое: возможно, обидели друг друга или солгали, возможно, проявили какую-то жестокость к окружающему миру. И так впервые испытали, каково зло на вкус. При таком понимании дерево - это образ единственного запрета, который имели от Бога люди: запрета на зло.

Итак, плод - это любой грех.

Так зачем же все-таки Бог насадил это опасное дерево посреди рая?

И правда, как было бы хорошо: не было бы этого дерева и были бы люди всегда в раю. И зачем Бог его насадил? Это интересует многих детей, но это интересует и тех, кто понимает библейскую историю символически, и кто видит в дереве образ всякого греха, всякого преступления Божьей воли. Зачем Бог поставил людей перед возможностью поступить Ему наперекор? Зачем Он дал им возможность Свою волю нарушить? Ведь Он всемогущий, Он мог бы создать для людей такое искусственное, парниковое житье, когда они просто бы не знали и не имели повода, и не умели бы делать ничего плохого. И вечно пребывали бы в таком блаженном, успокоенном, добром состоянии? Так зачем Бог такую возможность дал? Конечно же, не для того, чтобы подтолкнуть людей ко греху. Многие говорят: он хотел людей проверить, верны ли они ему? Исполнят ли они его волю? Зачем проверять Ему, Тому, Кто и так все знает? Он уже до сотворения Адама и Евы знал, что они согрешат, и знал, что от этого согрешения начнется страшная и кровавая, полная слез, отчаяния и горечи человеческая История. Бог это все знал всегда.

Скоpee всего, дело вот в чем... Почему-то часто забывают, что дерево в раю - не только дерево познания зла, а еще и дерево познания ДОБРА. Действительно, попробовали преступить Божью заповедь, вкусить то, что запретно, - и познали зло. А ведь могли бы познать ДОБРО. Познали бы ДОБРО, если бы отказались следовать своему хотению, желанию своего «я». ДОБРО, сам Бог, всегда познается в точке отказа от греха, совершить который захотелось нашему «я». Всякий раз, отказываясь от того, к чему влечется наше «я», мы совершаем жертву. А для кого мы ее совершаем? - Для БОГА. И в момент отказа от греха Бог открывается человеку и изли-вает в его душу великую радость и любовь, ребенок потянулся к одуванчику, но сказал: «Пусть растет!» - и отдернул руку. И в этот момент стал счастлив. Ученица, защищая перед экзаменационной комиссией реферат, нашла мужество не говорить расхожих штампов, которые от нее ожидали, отказалась от малодушия и человекоугодия, правдиво высказала свое мнение. И хоть оценка была невысока - на душе стало светло. Человек пострадал в аварии, но отказался от судебного иска. Ему окрылись спокойствие и свет прощения.

Разрушение, малодушие, месть - это запретные плоды, которых хочет наше «я». Мы отказываемся от них ради Бога и при этом свое «я» свергаем с трона, и освобождается в нашей душе место для воцарения Бога. И Бог входит в нашу душу. И взамен того, от чего мы отказались, Он награждает нас своим присутствием и Любовью.

Так и первые люди, Адам и Ева, если бы остановили себя, тогда бы познали, что есть ДОБРО. Дерево посреди рая, его плоды можно понимать как предложение Бога совершить жертву и в награду за это испытать Любовь Бога.

Оказывается, и грех нужен - затем, чтобы на пороге греха, в момент преодоления его рождалась бы любовь к Богу. Всякий момент жизни мы словно на распутье у большого камня с надписью, стоим перед выбором. Человек познал бы самую прекрасную, самую высшую любовь, если бы отказался совершить грех. Но он не отказался и познал грех. Ему именно через это древо давался рай еще в. большей степени. Но человек потерял рай вместо того, чтобы увеличить райскую радость. Теперь ищи, человек, рай в тридевятом царстве, в тридесятом государстве. И с момента первого греха все долгое время житья на земле все человечество решает одну большую задачу: все человечество учится Любви.

В каком же месте находился рай и куда Адам и Ева из него ушли?

Некоторые считают, что рай находился на небе, другие говорят, что он был в Междуречье.

Думаю, и детям, и взрослым понятен такой пример.

Вот человек поссорился в семье со своими близкими, разгневанный, сердитый, хлопнув дверь, он вышел из дому, дошел да ближайшего парка и сел на скамейке. Сквозь листву льется солнечный свет, гладит кожу ласковый, мягкий ветерок, сладким ароматом благоухают цветы. Но человек на скамейке стискивает зубы, смахивает слезы все больше и больше распаляется гневом его сердце, все больнее и тяжелее ему.

Что же получается? Этот человек находится светлым солнечным днем в красивом парке. Но он не видит, не принимает внутрь своей души радости этого солнечного дня, ведь все место а его душе занято, «до отказа» забито болью, конфликтом, обидой. Человек, вроде бы, в этом дне и в этом парке, но в то же время ни день, ни парк для него не существуют.

После того, как Адам и Ева первый раз попробовали делать плохое, ранее неведомое ощущение греха, зла расползлось по их душам и заполнило их. И какие бы чудесные цветы ни распускались в Раю вокруг Адама и Евы, и как бы ярки ни были небеса, и какой бы чистой свежестью ни веяло от ручьев и рек, и как бы ароматны и сочны ни были плоды, и как бы нежно ни пели птицы, всего этого для Адама и Евы как бы уже и не было, потому что с прежней полнотой охватить райскую радость своей душой они не могли. Не могли взять окружающий их рай в свою душу, почувствовать его близко, со всей силой и яркостью.

Грех - смерть души. И после него начались в душе борьба, разрушение, разложение, и теперь человек был обречен все воспринимать сквозь мутную, больную пелену этого разложения. И поэтому, даже оставшись жить на прежнем месте, Адам и Ева все равно будут не в раю, ведь РАЯ БОЛЬШЕ НЕТ В ИХ ДУШАХ.

Изгнание согрешивших людей из Рая понимают не как пространственное перемещение из лу шего места в худшее. А именно так, что люди сами изгнали из своих душ рай, заменив безмятежный   внутренний покой и чистоту совести, радостное слияние с красотой Божьего мира на кипение страстей, на длительное умирание души. Обычно сторонники такого мнения предполагают, что Раем был один из прекраснейших уголков земли и чаще всего называют район Междуречья.   Но, как бы то ни было, очевидно, что человек  изнутри лишил себя Рая, и возвратиться в Рай ногами невозможно. Чтобы, находясь в Раю, принять   Рай в себя и насладиться им, НАДО ВЕРНУТЬ СЕБЕ  ЧИСТУЮ РАЙСКУЮ ДУШУ.

Неужели слова Бога «смертию умрете» были   неправдой? А первые райские, только что созданные люди не знали вкуса зла и были полностью, абсолютно безгрешны. (Если ни разу не обжегся, не сможешь почувствовать, что означает слово «горячо».) Души первых людей пребывали в невозмутимом мире, радостном покое, светлой свободе от страстей. Совершенная безгрешная душа первых людей облекалась телесной оболочкой, душа влияла на тело, и всему организму, всей материи также сообщалась совершенная чистота и вместе с Чистотой нетление, неповреждаемость, вечная юность. То есть первые райские люди не старели и не могли умереть.

Многие могут возразить: «А как же ураганы, мороз, зной, вирусы, микробы, яды, дикие звери?» Вот столкнулся бы с этим райский человек, и результатом была бы смерть?.. Но дело в том, что зной и мороз, яды и звери не опасны, это мы ослаблены грехом и, сталкиваясь со всем этим, разрушаемся. Ведь взаимодействуем мы с миром неправильно. Живя по хотению своего «я», мы действуем наперекор Божьему порядку, как автомобилист в потоке уличного движения, едущий наперекор дорожным правилам.

А сияющая чистота райских душ и состояла именно в том, что в них, в этих душах, главное место не было занято никаким кумиром: ни свое «я», ни богатство, ни жажда власти не были их идолом. Всей душой они ощущали, что настоящий центр мира - Бог, и видели место и назначение всего окружающего и согласно могли со всем взаимодействовать.

Человек был в дружбе с природными стихиями, растениями, животными, птицами, рыбами. Кстати, это радостное состояние невражды, неборьбы и называется словом «смирение». И весь первый человек: его душа и его тело - весь он был храмом, домом, достойным того, чтобы в нем жил Бог. Во взгляде, голосе, движениях, словах, поступках Адама и Евы можно было ощутить Божью благость, любовь, красоту, Его величие и совершенство.

Можно догадаться и о том, что именно смирение, гармоничное, непротиворечивое соединение с Божьим порядком в мире делало здоровье людей неуязвимым, организм нестареющим и нетленным.

Так неужели слова Бога «смертию умрете» были неправдой, ведь, съев плод, Адам и Ева не упали тут же замертво?

Таким образом «смертию умрете» означает п­реход из высшего качества в низшее качество, из высшего мира - в низший, из высшего измерения, более сложного и прекрасного - в более примитивное. Откусили Адам и Ева запретного плода и мертвыми не упали, но перешли в новое качество. Теперь им уже невозможно даже представить рай, невозможно никакими силами души вспомнить, что он такое. После того, как Адам и Ева отведали грех, человечество стало таким, каким мы его знаем. Все вокруг нас рождается и умирает, но другого, качественно более высшего мы представить не можем. Мы стали как бы треугольниками и квадратами, «живущими» только в плоскости, которым никогда-никогда «не представить» себе ни объемного пространства, ни что такое куб. Но из этого есть выход.

     - Сын Адама, - сказал Аслан, - готов ли ты искупить свою  вину  перед Нарнией, моей милой страной, перед которой ты согрешил в первый же день ее создания?

     - Честно говоря, я не вижу способа как бы я мог это сделать, - сказал Дигори. - Королева-то сбежала, так что...

     - Я спросил, готов ли ты, - перебил его лев.

     - Да, - отвечал Дигори. На  мгновение  его  охватил  соблазн  сказать что-то вроде того, что он поможет льву,  если  тот  пообещает  помочь  его маме, но мальчик вовремя понял: лев не из тех, с кем можно торговаться.  И однако, произнося свое "да", Дигори, конечно же, думал  о  маме,  о  своих надеждах, и о том, как они понемногу исчезают, и в горле у  него  появился комок, а на глазах слезы, так что он  все-таки  добавил,  еле  выговаривая слова:

     - Только... только вы не могли бы.. как-нибудь, если можно...  вы  не могли бы помочь маме?

     Впервые за весь разговор мальчик посмотрел  не  на  тяжелые  передние

лапы льва, украшенные грозными когтями, а на его морду  -  и  в  изумлении увидел, что лев успел наклониться к нему, и в глазах  его  стоят  слезы  - такие крупные и блестящие, что горе льва на миг показалось  Дигори  больше его собственного.

     - Сынок, сынок, - сказал Аслан, - я же понимаю. Горе - могучая  сила.

Только мы с тобой в этой стране знаем, что это такое. Будем добры  друг  к другу. Но мне надо заботиться о  сотнях  грядущих  лет  для  Нарнии.  Злая колдунья, которую ты привел, еще вернется в эту страну.  Может  быть,  это будет еще не скоро. Я хочу посадить в Нарнии дерево,  к  которому  она  не посмеет приблизиться. И дерево это  будет  долгие  годы  охранять  Нарнию.

Пусть земля эта узнает долгое  солнечное  утро  перед  тем,  как  над  ней соберутся тучи. Ты должен достать  мне  семя,  из  которого  вырастет  это дерево.

     - Хорошо, сэр. - Дигори не  знал,  как  выполнить  просьбу  льва,  но почему-то был уверен в своих силах. Аслан глубоко вздохнул, склонился  еще ниже, поцеловал мальчика, и тот вдруг исполнился новой силы и отваги.    Приблизившись к ним вплотную,  мальчик  увидал  сделанную  на  золоте примерно такую надпись серебряными буквами:

  Ты, что стоишь у золотых ворот,

Пройди сквозь них, сорви заветный плод. Но коль его другим не отнесешь,

Страсть утолишь и муку обретешь.

     - Но коль его другим не отнесешь, - повторил Дигори. - Именно с  этим я сюда и явился. Надо полагать, что мне  самому  его  есть  не  стоит.  Не пойму, что за чушь в последней строчке. Пройди сквозь них, сквозь  ворота, то есть. Естественно, не через стену же лезть, если ворота открыты. Только как же, спрашивается, их открыть? - Он прикоснулся к воротам и они тут  же распахнулись внутрь, повернувшись на своих петлях совершенно бесшумно.

     Теперь,  когда  Дигори  увидел  этот  сад,  он  показался   ему   еще

негостеприимнее. Озираясь, он весьма торжественно  прошел  сквозь  ворота.

Вокруг стояла тишина, даже фонтан, бьющий в  центре  сада,  журчал  совсем слабо. Дигори чувствовал все тот  же  дивный  запах.  Казалось,  это  было место, где жило счастье, но не было беззаботности. Нужное дерево он  сразу узнал: во-первых, оно росло в  самой  середине  сада,  а  во-вторых,  было сплошь увешано большими серебряными яблоками.  Яблоки отбрасывали  блики, игравшие на траве, особенно яркие там, куда  не  попадало  солнце.  Пройдя прямо к дереву, он сорвал яблоко и положил его в  нагрудный  карман  своей школьной курточки. Однако он не удержался и  сначала  осмотрел  яблоко,  а потом и понюхал его.

     Сделал он это совершенно напрасно. Ему немедленно показалось, что  он умирает от голода и жажды,  и  жутко  захотелось  попробовать  яблоко.  Он быстро запихал его в карман, но на дереве сияли еще сотни других.  "Почему нельзя было попробовать хоть одно? В конце концов, - думал он,  -  надпись

на воротах - не обязательно приказ. Наверное,  это  просто  совет.  А  кто слушается советов? И даже если надпись - приказ,  разве  он  нарушит  его,если съест яблоко? Он ведь уже сорвал одно для других".

     Размышляя таким образом, он поглядел наверх, сквозь ветки дерева.  На ветке прямо у него над головой тихо сидела  поразительной  красоты  птица,казавшаяся почти спящей. Во всяком случае, только  один  глаз  у  нее  был приоткрыт, да и то слегка. Размером она была с крупного орла: желтогрудая,красноголовая, с фиолетовым хвостом. "Вот  каким  осторожным  надо  быть  в  этих  волшебных   местах,   - рассказывал потом  Дигори.  -  Никогда  не  знаешь,  кто  за  тобой  может

подсматривать". Впрочем, мне кажется, что Дигори все равно  бы  не  сорвал

яблока для себя. В те времена всякие истины вроде "не  укради"  вбивали  в

головы мальчикам куда настойчивей, чем сейчас. Хотя, кто знает...

     Дигори уже поворачивался, чтобы  вернуться  к  воротам,  когда  вдруг

обнаружил, порядком перепугавшись, что он тут не один. В нескольких  шагах от мальчика стояла ведьма-королева, только что швырнувшая на землю огрызок яблока. Губы у нее были перемазаны соком, почему-то очень  темным.  Дигори сразу сообразил, что колдунья, вероятно, перелезла через  стену,  и  начал смутно понимать последнюю строчку, насчет утоленной страсти  и  обретенной муки. Дело в том, что ведьма стояла с гордым, сильным, даже  торжествующим

видом, но лицо ее было мертвенно белым, словно соль. Эта мысль заняла всего один миг, и Дигори тут же рванулся к  воротам, а ведьма кинулась вслед. Ворота сразу закрылись  за  ним,  но  он  обогнал

королеву не  намного.  Он  еще  не  успел  подбежать  к  своим товарищам, выкрикивая: "Полли, Стрелка, скорее!", - как колдунья,  не  то  перемахнув через стену, не то перелетев, уже снова настигала его.

     - Стойте! - крикнул Дигори, обернувшись к ней, - Ни шагу, а то мы все исчезнем!

 - Глупый мальчишка, - сказала ведьма. - Куда ты бежишь? Я тебе зла не сделаю. Если ты не остановишься, чтобы выслушать  меня,  то  сильно  потом пожалеешь. От тебя ускользнет неслыханное счастье.

     - Слушать не хочу, - отвечал Дигори, - благодарю покорно.

     Однако он все-таки остался стоять.

     - Я о твоем поручении знаю,  -  продолжала  ведьма.  -  Это  я  вчера

пряталась в кустах и слышала все ваши разговоры. Ты сорвал яблоко, спрятал

в карман и теперь отнесешь льву, чтобы он его съел. Простак,  простак!  Ты знаешь, что это за яблоко? Я тебе скажу. Это  же  яблоко  молодости,  плод вечной жизни! Я знаю, ибо я его отведала, и теперь чувствую,  что  никогда не состарюсь и не умру. Съешь его, мальчик, съешь, и  мы  оба  будем  жить вечно, и станем королем и  королевой  здешнего  мира  -  а  если  захочешь вернуться в свой, - так твоего.

     - Нет уж, спасибо, - сказал Дигори. - Вряд  ли  мне  захочется  жить,когда умрут все, кого я знаю. Уж лучше я  проживу  свой  обычный  срок,  а потом отправлюсь на небо.

     - А как же насчет твоей матери? Которую  ты,  по  твоим  словам,  так

обожаешь?

     - При чем тут она? - сказал Дигори.

     - Ты что, не понимаешь, что это яблоко ее мгновенно  вылечит?  Оно  у

тебя в кармане, мы с тобой тут одни, лев твой далеко. Призови  свои  чары,

вернись домой, к постели матери, и дай ей  откусить  кусочек.  Через  пять минут лицо ее порозовеет. Она скажет тебе, что  у  нее  больше  ничего  не болит. Потом - что к ней возвращаются силы. Потом она заснет.  Ты  подумай только, заснет, несколько часов проспит нормальным сном, без  лекарств.  А на следующий день все будут только и говорить о том, как она  замечательно поправилась. Скоро  она  снова  будет  совершенно  здорова.  Все  будет  в порядке. Семья твоя снова станет счастливой. И ты  будешь  таким  же,  как твои сверстники.

     Застонав, будто от боли, Дигори взялся рукой за голову. Он понял, что

перед ним сейчас ужасный выбор.

     - Ну что тебе, спрашивается, хорошего  сделал  этот  лев?  -  сказала ведьма. - И что  он  сможет  тебе  сделать,  когда  ты  вернешься  в  свой собственный мир? И что подумает твоя мать, если  узнает,  что  ты  мог  ее спасти, мог утешить своего  отца  -  и  вместо  этого  выполнял  поручения

какого-то дикого зверя в чужом мире, до которого тебе нет никакого дела?

     - Он... он не дикий зверь, - в горле у Дигори было совершенно сухо. -

Он... я не знаю...

     - Да он хуже зверя! - вскричала колдунья. - Смотри, во  что  он  тебя

превратил, какой  ты  стал  бессердечный!  Как  все,  кто  его  слушается.Жестокий, безжалостный мальчишка! Мать твоя умирает, а ты..

     - Бросьте! - тем же голосом сказа Дигори. - Думаете, я сам  не  вижу? Но... я ему обещал.

     - Ты сам не понимал, что ты ему обещал. И здесь некому тебе помешать.

     - Маме бы самой это не понравилось, - Дигори с трудом подбирал слова, - она всегда меня учила, чтобы я держал слово и  ничего  не  воровал...  и вообще. Будь она здесь, она бы мне сама велела вас не слушаться. - Так она же никогда не узнает! - Трудно было представить, что ведьма способна говорить таким сладким голосом. - Ты ей не обязан  говорить,  где достал яблоко. И папе не говори. Никто в вашем мире никогда ничего об этой истории не узнает. И девчонку ты с собой обратно брать не обязан.

     Тут-то ведьма и сделала непоправимую ошибку.  Конечно,  Дигори  знал, что Полли может вернуться и сама, но колдунье-то это  было  неизвестно.  А сама мысль о том, чтобы бросить Полли здесь, была такой мерзкой, что и все остальные слова ведьмы сразу показались Дигори фальшивыми и гнусными.  Как ни худо было Дигори, голова его вдруг прояснилась.

     - Слушайте, а вам-то какое до всего этого дело? - сказал  он гораздо громче  и  отчетливей,  чем  раньше.  -  С  чего  это  вас  так  моя  мама разволновала? Что вам вообще нужно?

- Отлично, Дигори! - прошептала Полли ему на ухо. - Скорей! Побежали!

- Она не отважилась ничего сказать, пока ее друг разговаривал с колдуньей.

Ведь это не у нее умирала мама.

     - Ну, вперед! - Дигори помог девочке  забраться  на  Стрелу  и  залез вслед за нею. Лошадь расправила крылья.

     - Ну и бегите, глупцы! - крикнула колдунья. - Ты  еще  вспомнишь  обо мне, несчастный, когда станешь умирающим стариком,  когда  вспомнишь,  как отказался от вечной молодости! Другого яблока тебе никто не даст! Они были уже так высоко, что слов колдуньи почти не услыхали. А сама она, не  тратя попусту времени, направилась по склону горы куда-то на север.188

     - Хорошо, - сказал Аслан голосом,  от  которого  содрогнулась  земля.

Дигори сразу понял, что все жители Нарнии  слышали  эти  слова,  и  теперь будут передавать их своим детям век за веком, быть может даже - всегда. Но опасность зазнаться не грозила  мальчику.  Он  совсем  не  думал  о  своих заслугах, когда стоял перед Асланом, и на этот раз мог глядеть ему прямо в глаза. О своих бедах он позабыл и ни о чем не тревожился.

     - Хорошо, сын Адама, - повторил лев. - Ради этого плода ты  алкал,  и

жаждал, и плакал. Ничья рука, кроме твоей, не может посадить семя дерева,

которое будет защищать Нарнию. Брось  яблоко  к  реке,  туда,  где  мягкая

почва.

     Дигори послушался. Все стояли так тихо, что слышен  был  мягкий  звук удара яблока о землю.189

Кому неизвестен спор :

-Всё сотворено Богом!

-Нет! Природа всё творит сама!

Природа – это ,например, утка, яйцо, частицы желтка и белка в яйце, утка только грела яйцо, а не залезала в яйцо клювом и лапами и не соединяла частицы в перышки, косточки, сосудики. Они вроде бы соединялись сами, но в этом и чувствуется невидимый Разум, заложивший генетическую программу развития ,чувствуется Бог, вдохнувший Свой Дух, жизненную Силу, дающую движение веществу.

Вот стиральная машинка-автомат, она стирает белье сама, без человека, но именно потому что она стирает без человека , мы понимаем, что был человек, который ее так сделал. В природе многое делается само, одно порождает другое, но именно в этом и чувствуется план и продумывание всего Богом.

...НЕТ ПРОТИВОРЕЧИЯ МЕЖДУ БИБЛЕЙСКОЙ КАРТИНОЙ СОТВОРЕНИЯ МИРА И ЕСТЕСТВЕН­НЫМИ НАУКАМИ.

Давай откроем Святую Библию. На самой первой ее странице мы читаем о том, что Бог сотворил види­мый материальный мир в шесть дней "... И сказал Бог: да будет свет. И стал Свет. И увидел Бог, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один". И так строгими величественными словами рассказывает Святое Писание о каждом из шести дней творения:"... И был вечер, и было утро: день второй. ...И был вечер, и было утро: день третий..."

"И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал..." И вроде бы выходит, что Биб­лия говорит о днях, а наука - о целых периодах или эпохах. А никакого противоречия-то на самом деле и нет. Ведь в первоисточнике Библии славянскому слову день соответствует слово "ИОМ". Это озна­чало и ДЕНЬ, и ПЕРИОД ВРЕМЕНИ. И каждый из упоминаемых в Библии шести дней творения вов­се не является астрономическими сутками продол­жительностью в 24 часа, ведь великий Бог имеет перед собой в одном вечном настоящем прошлое и будущее, в единстве охватывает всю бесконеч­ность времени. Поэтому и миллионы лет для неиз­меримого Бога могут быть и одним днем, и одним мигом.

Святые Отцы Церкви, писавшие толкование на книгу Бытия о днях творения, слово"дни" понима­ли тоже не буквально. Иоанн Златоустый пишет: "Для чего было сказано, что было утро и был ве­чер, чтобы ты знал, что не мгновенно все появи­лось, а что было начало, середина и конец этого периода." Выходит, что шесть библейских дней тво­рения и были впоследствии исследованы наукой как эпохи становления материального мира.

Как появились горы, моря, русла рек? На уроке географии мы слышали, что вулканы сотрясали землю, местами она трес­кала, местами проседала, а где-то земная гора под­нималась, так появились реки и горы. Так можно подумать, что рельеф сотворили вулканы.

Сначала может показаться, что одни природные процессы сами собой порождали другие, одни явления природы приводили к другим. Одно влияло на другое. Это и было строительство Вселенной, становление жизни на земле. И никто тут ничего не продумывал и не создавал. Все со­здавалось само собой медленным развитием. Что же, верующему человеку надо спорить со всем этим, кричать, что никакого тысячелетнего разви­тия и изменения природы на земле не было? И не признавать открытий науки, говорить, нет, это не природа развивалась, это все Бог взял и создал? Нет, верующему человеку наука не мешает. Он со­глашается с открытиями науки, но понимает самое главное: это тысячелетнее строительство незримо вел Бог. Верующие не представляют, будто Бог тво­рил как мастер, который тут же на глазах руками вылепливает и сколачивает свое изделие. Пред­ставь, что скульптор надел шапку-невидимку. Его не видно, не видно его рук, видны только резец и кусок дерева. Зрителю будет казаться, что резец сам по себе режет древесину, придает ей форму скульптуры. И поверхностный наблюдатель скажете "Все происходит само собой". Вдумчивый обратит внимание на то, что резец не беспорядочно ковы­ряет дерево, а ваяет по какому-то плану. Такой че­ловек за движениями резца почувствует разум и догадается о присутствии скульптора в шапке-не­видимке.

Бог - Скульптор, который трудился над своим произведением миллиарды лет. А так как Он Сам невидим, то со стороны это выглядело как есте­ственный самостоятельный рост и развитие. Все, что сказано в учебнике, скорее всего так и было,' но природное действие было устроено и направ­лено Богом, то есть вулканы были как резец, а на­резанный ими рельеф становился изделием. Или еще пример: в яйце формируется цыпленок. Что строит маленький зародыш? Тепло, которое идет от наседки? Законы в самом веществе яйца? Да, действие всего этого есть, но действие направля­ется Богом. Тепло - инструмент, цыпленок - живая скульптура. Так и во всем многосложном мирозда­нии. Ты только представь много-много взаимодей­ствующих частичек и процессов. И действием од­них можно объяснить другие, и это не будет неправдой. Но за всем за этим будет стоять Бог, Его Разум, Его Сила, Его Творчество.

Как-то одна старенькая бабушка мне рассказы­вала свой разговор с зятем-атеистом.

- Эх ты, Ивановна! - говорил он ей, - темный ты человек, в Бога веришь.

- А как же не верить! Землю - то Кто создал?

- Да никто. Молекулы миллиарды лет лепились-лепились, вот и получилась Земля.

Расстроилась старушка, а потом нашлась:

-     Может, оно и так, может, молекулы-то твои и лепились, только не куча корявая из них вылепи­лась, а Земля красивая да ладная. Значит, разумом Божьим молекулы направлялись, каждая на свое место пристала.

     - Он заблуждается, дитя, -  сказал  лев.  -  Этот  мир  кипит  сейчас жизнью, потому что песня, которой я  вызвал  его  к  жизни,  еще  висит  в воздухе и отзывается в земле. Скоро это кончится. Но я не могу  поговорить с этим старым грешником, не могу утешить его - ибо он  не  хочет  понимать

моих слов, а вместо них слышит только рев и рычание.  О  дети  Адама!  как

умеете вы защищаться от всего, что может принести вам добро! Но я  поднесу ему тот единственный дар, который он еще может принять.

     Печально опустив свою огромную голову, лев дунул в лицо перепуганному чародею.

     - Спи, - сказал он. - Спи, отгородись на несколько часов от всех бед, которые ты накликал на свою голову.

     Дядя Эндрью тут же закрыл глаза и повернулся  набок,  а  дыхание  его

стало ровным.191